Клубы автостопа часть 182
Экспозиция мне понравилась в общем и целом. Нарекание вызвали у меня только две фигуры. Одна немецкого солдата, а другая польского. Недоволен я уж очень свирепой рожей поляка. Таких, при всей моей «симпатии» к этому народу я не встречал. Красивый народ на самом деле. А немец у белорусских музейщиков получился одного роста со стоящим советским солдатом, то есть такой же мелкий. Пофотографировал, купил буклет посвящённый обороне крепости и, оставив в стеклянном кубе, при выходе, сдачу, пошел к рюкзаку. Попутно, разговаривая с местными людьми, выяснил, что приток Буга, омывающий стены крепости произносится правильно как МухАвец. Этот МухАвец я только видел, а искупался и постирал исподнее в водах Буга. Прямо там, где немцы форсировали его. Забредая, осторожно щупал дно ногой – а нет ли там мины? Переваривая впечатления, подался на таможню. В буфете, в счет оплаты за хранение, был вынужден выслушивать бредни одинокой буфетчицы. Минут на десять хватило, а потом счёл, что мы квиты и перетащил рюкзак под окно, но уже снаружи. Было воскресение и машин не было совсем. Решил закусить и только закусил огурец, как подъехала Шкода, и из неё вышел рослый мужик. Я сразу догадался – дойч. Рост и улыбка – визитные карточки немцев. Спросил, по инерции по-русски – Варшава, Берлин? Он закивал – я, я. Тогда я перешел на хох дойч и спросил, не возьмёт ли меня. - Одного? - Да, но с большим рюкзаком! - Мит вас? - А вон на углу стоит мой напарник… - А, гут. Он заулыбался и мы поехали. И ехали аж до Ганновера. Он очень спешил и сделал только две остановки. Одну чтоб нам поменяться местами, а вторую уже перед самой границей с фатерландом, чтоб залить дешевого бензина у поляков. В Белоруссию он приезжал к своей подружке под Барановичи. Был очень уставший, да к тому же отказала клима, и мы ехали, как в печке жарились. Полпольши пришлось рулить мне, а так как ехали на запад, и солнце было низенько, я нахватался «зайчиков» и потом два дня болели глаза. Зато Бернхардт отдохнул и как только мы пересекли границу, он почуял родную землю, пришпорил, выжимая сто шестьдесят
