Клубы автостопа часть 116
Снова выясняется, что пешком через границу не пускают, и нам приходится тормозить проезжающие машины. Машины в основном двух типов: огромные грузовые фуры, спешащие в Китай за товаром, и автобусы с казахскими челноками, которые едут закупать в Китае всякое барахло, чтобы заполнить им эти самые фуры. Это удивительно, но одна из самых знаковых профессий российских 90?х наряду с рэкетирами и киллерами — челноки — в Казахстане до сих пор жива. Теперь они, правда, не возят с собой огромные клетчатые сумки и называют себя бизнесменами. Один из «челночных» автобусов, наконец, пыхтя, останавливается около нас, двух русских, смотрящихся в этих степях между Казахстаном и Китаем примерно так же, как негр в красноярской тайге. Автобус китайский, смешной — вдоль стен у него вместо сидений приделаны железные полки, напоминающие кровати в пионерлагере. На полках лежат казашки-челноч¬¬ницы, китайские студенты и прочий интернационал: узбеки, таджики, даже один афганец. Мы спокойно проходим казахстанскую границу, но на китайской начинаются проблемы. Всем иностранцам устраивают полный досмотр — такие строгости здесь по¬явились из-за Олимпиады. Особенно китайских товарищей заинтересовали наши карты Китая, Пекина, фотографии российских танков в «Русском репортере» и русско-китайский разговорник. — Сихуань! Нравица! — радуется китайский пограничник, обнаруживший это слово в разговорнике. А потом они находят у меня небольшую книжку про Олимпиаду с главкой про бойкот, объявленный Китаю некоторыми организациями из-за Тибета. В брошюре есть фотографии митингов в Лхасе и молений буддистских монахов о том, чтобы божества даровали Тибету свободу. — Что это? — на чистом русском удивляется пограничник. Я пытаюсь объяснить. Но китаец уже не слушает. Меня сажают на отдельную скамейку. Пограничники бегают, кому-то звонят, передают друг другу злополучную брошюрку и сокрушенно качают головами. В этот момент я прощаюсь с мыслями о Китае. Если я туда и попаду, думаю я, то только в китайскую тюрьму за вражескую пропаганду
